В сердце острова, когда люди
К ним, как подсолнухи, повернулись,
Сказала ему, человеку в чёрном,
Когда они весело танцевали:
«Я проживу невозможно долго,
Пока половина земного шара
Ловит в кармане круги монеток,
Пальцами гладит моё лицо.
Эти блестящие прикосновения,
Ткани моря, прилавки леса.
Я словно в азбуке их сигнальной
Несуществующая запятая.
У Вас бывает такое чувство,
Что Вы не один офицер, а двадцать?
Двадцать шиллингов офицеров
Из серебряного одного.
А если колёсико у бинокля
(Не морской он, а театральный),
Их окажется двести сорок,
Сестричек профиля моего.
Когда случится длинное время,
Время от дедушки и до внука,
Я надену лицо постарше,
Волосы уложу по-другому».
«Моя серебряная королева,
Я видел то, что никто не видел.
Вы — девчонка с двумя глазами,
Не такая, как на монетах.
Когда бы Ваш нелюбимый дядя
Не повстречал одну разведёнку,
Я не стоял бы на Портсмутском рейде
Двадцатого мая тридцать седьмого.
Вы шли за стеной из сплошного стекла
Зелёного, словно глаза океана,
А я, сигнальщик с линкора «Марат»,
Семафорил Вам бескозыркой.
А когда я вернулся к себе на сушу,
Москва решила уйти под землю,
На ту глубину, где смогут встречаться
Люди и бронзовые герои.
И те, кто водил по земле народы,
Решили, что Революция будет
В воздушном шарике где-то в небе,
На площади глубоко в земле.
Ну, кто здесь хочет потрогать бога
С лицом Олимпия Рудакова?
Я — носитель флажков сигнальных,
Тот, кого любят в одно касание.
Снова на острове, в другой жизни,
Из окруженной флажками страны
Я привёз Вам ценный подарок -
Нечто воздушное и меховое.
Какая мы сказочная фигура,
Незримый карточный перевёртыш
Из неоперившейся королевы
И капитана первого ранга.
Ваша серебряная причёска
И мои бронзовые прогары
Застыли в трогательном ожидании,
Как буквы азбуки для слепых.
Кто-то погладил моё колено,
Кто-то к руке моей прикоснулся,
Жизнь поменял, наконец признался,
Вышел на улицу, сдал экзамен.